День 52: Если бы у Вас не было возраста, сколько лет Вам могло бы быть?
Лет пятнадцать-шестнадцать,я думаю)) Потому что я совсем не чувствую себя на 21, никак вообще))
День 53: Ваш лень в мельчайших подробностях.
Сегодня в девять часов у меня зазвонил будильник. Я отключила его и решила поваляться еще чуть-чуть.В итоге проснулась,когда будильник зазвонил во второй раз через полчаса.Оделась,побывала в универе,вернулась,сделала зарядку,посмотрела сериал,сходила в магазин.
День 54: Ваше определение любви.
Любовь - это такая штука,о которой ничего не написал разве что человек,не умеющий писать)))
День 55: Отрывок из книги, который Вас задел.
конец книги "Овод" Э.Л. Войнич.
собствено,отрывокНесколько минут Джемма стояла неподвижно, держа в руке листок.
Потом села у открытого окна.
Письмо, написанное очень убористо, карандашом, нелегко было
прочитать. Но первые два слова, английские, сразу бросились ей в
глаза:
Дорогая Джим!
Строки вдруг расплылись у нее перед глазами, подернулись туманом.
Она потеряла его. Опять потеряла! Детское прозвище заставило Джемму
заново почувствовать эту утрату, и она уронила руки в бессильном
отчаянии, словно земля, лежавшая на нем, всей тяжестью навалилась ей
на грудь.
Потом снова взяла листок и стала читать:
Завтра на рассвете меня расстреляют. Я обещал сказать вам
все, и если уж исполнять это обещание, то откладывать больше
нельзя. Впрочем, стоит ли пускаться в длинные объяснения? Мы
всегда понимали друг друга без лишних слов. Даже когда были
детьми.
Итак, моя дорогая, вы видите, что незачем вам было
терзать свое сердце из-за той старой истории с пощечиной.
Мне было тяжело перенести это. Но потом я получил немало
других таких же пощечин и стерпел их. Кое за что даже
отплатил. И сейчас, я как рыбка в нашей детской книжке
(забыл ее название), "жив и бью хвостом" - правда, в
последний раз... А завтра утром finita la commedia(*106).
Для вас и для меня это значит: цирковое представление
окончилось. Воздадим благодарность богам хотя бы за эту
милость. Она невелика, но все же это милость. Мы должны быть
признательны и за нее.
А что касается завтрашнего утра, то мне хочется, чтобы и
вы, и Мартини знали, что я совершенно счастлив и спокоен и
что мне нечего больше просить у судьбы. Передайте это
Мартини как мое прощальное слово. Он славный малый, хороший
товарищ... Он поймет. Я знаю, что, возвращаясь к тайным
пыткам и казням, эти люди только помогают нам, а себе
готовят незавидную участь. Я знаю, что, если вы, живые,
будете держаться вместе и разить врагов, вам предстоит
увидеть великие события. А я выйду завтра во двор с
радостным сердцем, как школьник, который спешит домой на
каникулы. Свою долю работы я выполнил, а смертный приговор -
лишь свидетельство того, что она была выполнена
добросовестно. Меня убивают потому, что я внушаю им страх. А
чего же еще может желать человек?
Впрочем, я-то желаю еще кое-чего. Тот, кто идет умирать,
имеет право на прихоть. Моя прихоть состоит в том, чтобы
объяснить вам, почему я был так груб с вами и не мог забыть
старые счеты.
Вы, впрочем; и сами все понимаете, и я напоминаю об этом
только потому, что мне приятно написать эти слова. Я любил
вас, Джемма, когда вы были еще нескладной маленькой девочкой
и ходили в простеньком платьице с воротничком и заплетали
косичку. Я и теперь люблю вас. Помните, я поцеловал вашу
руку, и вы так жалобно просили меня "никогда больше этого не
делать"? Я знаю, это было нехорошо с моей стороны, но вы
должны простить меня. А теперь я целую бумагу, на которой
написано ваше имя. Выходит, что я поцеловал вас дважды и оба
раза без вашего согласия. Вот и все. Прощайте, моя дорогая!
Подписи не было. Вместо нее Джемма увидела стишок, который они
учили вместе еще детьми:
Счастливой мошкою
Летаю.
Живу ли я
Иль умираю.
Полчаса спустя в комнату вошел Мартини. Много лет он скрывал свое
чувство к Джемме, но сейчас, увидев ее горе, не выдержал и, уронив
листок, который был у него в руках, обнял ее:
- Джемма! Что такое? Ради бога! Ведь вы никогда не плачете! Джемма!
Джемма! Дорогая, любимая моя!
- Ничего, Чезаре. Я расскажу потом... Сейчас не могу.
Она торопливо сунула в карман залитое слезами письмо, отошла к окну
и выглянула на улицу, пряча от Мартини лицо. Он замолчал, закусив
губы. Первый раз за все эти годы он, точно мальчишка, выдал себя, а
она даже ничего не заметила.
- В соборе ударили в колокол, - сказала Джемма оглянувшись;
самообладание вернулось к ней. - Должно быть, кто-то умер.
- Об этом-то я и пришел сказать, - спокойно ответил Мартини.
Он поднял листок с пола и передал ей. Это было объявление,
напечатанное на скорую руку крупным шрифтом и обведенное траурной
каймой:
Наш горячо любимый епископ, его преосвященство кардинал
монсеньер Лоренцо Монтанелли скоропостижно скончался в
Равенне от разрыва сердца.
Джемма быстро взглянула на Мартини, и он, пожав плечами, ответил на
ее невысказанную мысль:
- Что же вы хотите, мадонна? Разрыв сердца - разве это плохое
объяснение? Оно не хуже других.День 56: Что-то, что Вы сделали в детстве и что запомнилось остальным.
Мало ли чего я в детстве делала)))Не помню уже) Я очень быстро все забываю)))